Мой очередной рассказ из «кофейного» цикла. 🙂 Ну, пока ничего не могу поделать — самое большое вдохновение посещает меня именно тогда, когда я с блокнотом отправляюсь в кафе… И почему-то так уж логично выходит, что и все истории касаются кофе и заведения, где его подают… Хотя в этот раз кофе больше как третьестепенный герой… Для меня этот рассказ — попытка применить пару новых для себя приёмов. Вряд ли кто-то заметит, о чём я говорю. Да и не это важно читателю. Ему важнее настроение, которое остаётся после прочтения. Собственно, в комментариях приглашаю всех, кто прочтет мою «Историю стула«, оставлять свои впечатления… 😉

Странно бывает иногда очутиться в таком месте, где ты погружаешься в себя настолько, что как будто начинаешь разговаривать с окружающими предметами. Ты сидишь и наблюдаешь быстро меняющиеся картинки за окном или чуть медленнее сменяющуюся обстановку внутри кафе.

На первый взгляд кажется, что ничего интересного не происходит: обычные люди, обычные шторы на окнах, обычные стулья… И вот тут я вдруг осознаю себя словно бы в другой реальности… Потому что прямо сейчас вижу вот этот обыкновенный стул. Такие часто стоят в том или ином кафе, они могут быть разного цвета и размера, фактуры и фасона. Но вот этот стул, что стоит рядом со мной, всей своей полосатой золотисто-бордовой обивкой показывает, что он такой красивый и слишком уж величественный для этой маленькой кофейни в четыре столика. Ему впору стоять в просторной зале с высокими потолками, лепниной и хрустальными люстрами, увенчанными десятками лампочек. Где стены украшены гобеленами и семейными портретами, написанными великими художниками, где у французского окна, задрапированного кремовыми объёмными шторами и молочным тюлем, стоит белоснежный рояль, а возле стен — мягкие диваны с причудливыми резными подлокотниками. Где принимают почетных гостей. Где дамы прохаживаются в кринолинах и корсетах, а мужчины — во фраках и напомаженных париках. Где играет классическая вальсиада Шопена, а остальные звуки звучат приглушенно…

Но этот стул стоит здесь, на блестящем керамогранитном бежевом полу малюсенькой кофейни. И вот тут я удивлённо замечаю… Стул улыбается!

Потому что именно сейчас я прочитала его тайное желание. И хотя изменить ничего ни я, ни он не в силах, ему просто приятно, что кто-то обратил на него внимание. Он так воодушевлен, что готов рассказать мне несколько историй, если, конечно, я буду готова их услышать.

Сложно не услышать, когда с тобой так открыто и приятно разговаривают. Пусть даже это всего лишь стул. Зато очень терпеливый, и охотно готов подождать, пока моя рука, привыкшая уже к письму на клавиатуре, теперь едва поспевает ручкой по бумаге за потоком рассказывающего о жизни стула.

А ведь раньше он был совсем другим!

Теперь стул уже хохочет, потому что ему удалось меня обвести. Этот забавный стул оказался с юмором и сюрпризом. Ведь на самом-то деле он никакой не стародавний и не такой уж величественный, каким сам себя представил в начале…

Родился он с непримечательными ничем железными ногами и жесткими спинкой и сиденьем. Они стоили очень дёшево ввиду своей прозаичности, но однажды у мужчины, который оказался владельцем этой кофейни, родилась идея, как их можно приукрасить. И на самом деле ему не потребовалось много – всего лишь красивая дорогая ткань и профессионал-мебельщик, который, наклеив на жесткие сиденья и спинки тугой поролон, затянул их в благородную ткань, сделав более плавными их очертания. Изменить металлический каркас стульев он был не в состоянии, но он тщательно покрасил их бронзовой краской, которая легла блестящим переливающимся покровом, спрятав от посторонних их железную суть… И вот уже посетители, не замечая ничего примечательного, садятся на этот стул. И уходят, выпив чаю или кофе, не благодаря его за красоту и мягкость, за временный приют их уставшим ногам и иным частям тела, на которые они обычно любят искать приключения…

Вот в кофейню вошла женщина, на вид лет пятидесяти. Её короткая прическа, крашеная в ярко-рыжий, практически оранжевый, цвет, причудливо разделена двойной челкой, нижняя часть которой тонко лежит на лбу, а другая заплетена набок в косичку. На ушах у неё длинные серьги с крупными малахитовыми камнями, а на шее висят сброшенные при входе в кафе наушники. Она одета в типично подростковом стиле – кремовые джинсы-стрейч, клетчатая ветровка-рубашка, под которой виднеется бежевая футболка. Она явно грустила, когда зашла, но спустя пару минут погрузилась взглядом в экран огромного телевизора, висящего на стене. Не глядя на серебристо-белое блюдце со свежим пирожным, медленно жует сладкое песочное тесто и запивает ароматным капучино. И вот уже улыбается странным шуткам «Уральских пельменей», льющимся из телевизора.

Возможно, она так и смотрела бы в экран, забыв про себя и пирожное, которое кондитер в этот день готовил с особенным вдохновением, потому что именно сегодня сюда обещала зайти его хорошая знакомая, которая ему очень нравилась… Но в эту минуту зазвонил телефон, и она, разговаривая, переводит взгляд за окно, постепенно глаза ее опять наполняются грустью и тоской. Заканчивая разговор, она перебирает наушники, делает ещё один звонок по телефону… После, отстраняясь от окружающих и телевизора, включает музыку в наушниках. Её лицо постепенно смягчается, но уже через две минуты её уединение нарушает очередной звонок. Она вынуждена опять отвлечься от вкусного пирожного и кофе, вкус которых только сейчас начал открываться ей во всей своей сладостной глубине. На лице её проступает разочарование и даже раздражение…

Стул наблюдает вместе со мной… Наконец, доев пирожное, у которого не было шансов подарить посетительнице всю свою энергию и любовь, которые в него вложил кондитер, женщина встаёт, не глядя на нас со стулом, выходит, а стул шепчет мне:

— Видела? Какая колоритная дама?

Я киваю головой.

— Она, между прочим, работает директором книжного супермаркета!

— Да ну! – удивляюсь я. – Как же она в таком виде проводит деловые переговоры?

— А, — если бы стулья умели равнодушно махать руками, он бы непременно так и сделал, — все уже привыкли. И потом, она очень строгая. Её побаиваются.

Я вдруг отвлекаюсь от этого разговора со стулом, потому что в голове всплывает вопрос, который никогда раньше меня особенно не интересовал. Но сейчас он появился: «Зачем люди рисуют на теле?» Зачем им эти странные татуировки, как у одного из двух парней, что сели только что на лавочку напротив кафе и с аппетитом уплетают шаурму… Его джинсовые шорты открывают колени, на одном из которых наколот крупный рисунок в индейском стиле. Если вы когда-нибудь видели «ловца снов», вам будет легко представить, что это за татуировка. Ажурный круг, с «паутинкой» внутри, только у «ловца» обычно от круга вниз идут веревочки с перьями, а на ноге парня от коленной чашечки направлено вниз некое подобие лезвия ножа… Сомнительная красота, думаю, хотя во мне нет ни капли осуждения…

Стул терпеливо ждет, когда я выйду из своего созерцания. Потому что теперь я залюбовалась красивым цветком на подоконнике. Его крупный срединный стержень, словно перст указующий, торчит прямо и гордо, переливаясь от глубоко-зелёного цвета к светлому салатовому. Его огромный лепесток опоясывает этот стержень, и выглядит массивным и хрупким одновременно. Поверхность лепестка блестит, напоминая издалека полиэтиленовый пакет, из-за чего поначалу создается впечатление, что этот цветок искусственный. Однако на самом деле он живой и очень настоящий.

Я бегло смотрю на другой стул и вдруг понимаю, что любой из них, стоящих в этой кофейне, может поведать мне свою историю. Я почти вижу, как они согласно кивают, но вместе с тем не спешат выкладывать всё, что накопилось в их памяти. Они не должны этого делать, иначе я проведу здесь слишком много времени, и они потеряют еще пару занимательных историй, которые могли бы случиться на том самом месте, где в данный момент сижу я.

А стул тем временем начал рассказ о двух влюбленных. Он был третьим в их уютной компании и мог наблюдать за ними, потому что стоял посередине.

Её звали Нина, симпатичная девушка в джинсах и джинсовой курточке с забавной «дулькой» на голове. Её синие джинсы гармонично смотрелись с фиолетовой футболкой, а футболка – с каштановыми волосами. Она аккуратно и неторопливо пила ароматизированный чай.

Её спутник, Андрей, одетый в ярко-жёлтую поло и серебристо-серые джинсы, пил кофе. Это был крепкий эспрессо. И он явно не намеревался дать ему остыть, поэтому прикладывался к чашке часто и коротко. Они беседовали о только что посещенном ими торговом центре. Им показалось там довольно мило, но как-то пусто и не очень уютно. Небольшое количество бутиков не представляет ничего интересного для покупателя. И самое удивительное, на их взгляд, было полное отсутствие кафе или пиццерии в таком большом торговом центре.

Она аккуратно отделяла десертной вилкой небольшие кусочки темного шоколадного пирожного и говорила, что в этот торговый центр больше не пойдет. А он улыбался, мол, слава богу, теперь у него будет на одно место меньше в круге поисков, когда она потеряется в очередном лабиринте навороченных торговых залов. Она вдруг посерьезнела:

— Неужели, ты считаешь меня растратчицей?

Он засмеялся, коротко тронул её за руку и сказал, что по сравнению с ее подругой Ритой – совсем не растратчица.

Ритка и действительно могла спустить всю зарплату за один заход в магазин нижнего белья. Хотя, конечно, больше ей нравилось тратить в каждом бутике понемногу. Так она представляла себя героиней известного фильма, которая тратит баснословные суммы на одежду и украшения. Кроме того, для неё это была отличная возможность почувствовать себя сногсшибательной. Но зато она была настоящая подруга. Нина смотрела мужу в глаза и вдруг заметила, что он как-то погрустнел. Странно, но как только разговор вышел на Ритку, буквально в эту же минуту она позвонила.

Нина стала разговаривать, точнее, слушать Риткин водопад слов, который всегда лился из неё легко и свободно, как будто вода из-под крана. Оказалось, что Ритка сейчас в одном скучнейшем торговом центре, где ей не удалось потратить даже две тысячи рублей, и теперь ей для восстановления душевного равновесия и поднятия настроения совершенно необходима дружеская поддержка и чашечка свежайшего кофе. Выяснилось, что Ритка рядом и могла бы составить им с Андреем компанию. Нина перевела взгляд на мужа, потом приложила ладошку к трубке и прошептала:

— Ритка хочет прийти, ты не против?

Он закатил глаза к потолку и помотал головой из стороны в сторону.

— Рит, я вообще-то с Андреем… Ладно… Хорошо… Ладно. – Нина отключила трубку. – Она сейчас подойдёт.

Стул словно бы поёжился, вспомнив, как в спокойную атмосферу кофейни влетел ураган по имени Рита и сразу заполонил собой всё пространство.

Она была весела, шумна, энергична. Выпила три чашки кофе: сначала крепкий двойной эспрессо, потом немного спокойнее потягивала капучино, а потом вновь заказала эспрессо. Она не давала говорить Андрею с Ниной, впрочем, так она делала всегда. Андрей терял терпение. Нина чувствовала, что он вот-вот встанет и уйдёт. Как вдруг Рита положила руку на бедро Андрею, сидящему справа от неё. Нина остановила чашку с чаем на полпути ко рту, который открылся сам, но оттуда не доносилось ни звука. Она просто не понимала, как реагировать. Муж покраснел, сбросил Риткину руку, виновато посмотрев в глаза жены. Только сейчас Нину вдруг пробило осознание, что вся напускная злость Андрея была направлена не на Риту! А на неё саму.

Она не могла поверить своим глазам и сердцу, которое вдруг почему-то застучало в ушах. Из телевизора явственно донесся голос Елены Ваенги: «Я хочу, чтобы это был сон, но, по-моему, я не сплю…» Это ведь всего лишь дружеский жест, пыталась успокоить себя Нина. Всего лишь один жест. Но тут она отстранённо посмотрела на холёные Риткины руки, увешанные кольцами маникюрные пальцы, на её упругое декольте, выглядывавшее из ворота откровенно распахнутой блузки, на её шелковистые блондинистые кудри, которые она любила перекидывать через одно плечо вперёд… И стало понятно, что Ритка не просто так оказалась здесь…

Нина ничего не сказала, но стул, на котором она сидела, накалился до самых накладок на ножках. Тогда ещё стул подумал, что сможет помочь ей справиться с эмоциями, посылая ей через свою поролоново-полосатую спинку частички умиротворения и уверенности в себе.

А потом Нина молча встала, не слушая, как Ритка, будто ничего не произошло, продолжала что-то трещать, взяла сумочку и вышла. Она думала, что Андрей сразу же поспешит за ней. Но он догнал её только возле остановки, что была через квартал от кофейни, — это видели другие стулья, которые стояли поодаль от окна. А стул, на котором сидела Ритка, видел, как она потянулась к Андрею и, смакуя аромат кофе, поцеловала его прямо в губы. Он сказал ей сухо и строго:

— Мне надо идти.

А Ритка ответила, накручивая на ухоженный пальчик длинный локон:

— Подумаешь… Да что с ней будет? Давай ей всё расскажем?

— Нет, — отрезал Андрей. – Ты оставайся, а я пойду. И больше не смей бегать за мной. Иначе Нина перестанет с тобой общаться!

Стул помолчал, давая понять, что эта история окончена. Хотя тут же припомнил, что спустя некоторое время Нина ещё раз приходила в кофейню.

Она почему-то выбрала тот же самый столик. На стулья она внимания не обращала. Однако стул сразу узнал её: она пахла восточными пряностями и садилась плавно и мягко, как и всё, что она делала. Она в этот раз взяла кофе-латте и не спеша потягивала его, задумчиво и печально глядя за окно. Сначала стул думал, что она кого-то ждет, потом посудил, что, наверное, скоро придет Андрей. Однако никого не было.

Нина посмотрела на стул, и он уже было решил — вот-вот она догадается, что он раньше видел её и сейчас узнал… Ему казалось, она поймёт, что он знает, что у них случилось здесь в прошлый раз, и самое главное — что он знает, как Ритка ухлестывала за ее мужем… Но Нина, не различая стула, смотрела сквозь него и сквозь пространство.

Стул пытался догадаться, о чем она думает, но это было непросто. Вот если бы она сидела на нём… Но стул, на котором она сидела, вообще был очень неразговорчивый парень. Чудак, одним словом.

— Никого она не ждёт, – вдруг сообщил стул, на котором сидела Нина. – Она грустит.

— Отчего? — от неожиданности вырвалось у стула, наблюдавшего, как Нина бесцельно глядела вдаль.

— Откуда мне знать, — буркнул стул-собеседник.

Нина вздохнула и допила свой латте. И в эту минуту в кафе зашёл Андрей. Он сел напротив неё, совсем как тогда, и посмотрел внимательно в серые глаза Нины.

— Нина, давай не будем спешить с выводами…

— А какие выводы могут быть? Вы с Ритой уже давно, я так понимаю, — она с вызовом смотрела на него. – Отчего только ты мне голову морочишь? Я в состоянии отпустить тебя. Будь счастлив.

— Ты не понимаешь! – воскликнул Андрей, и пара сидящих в кафетерии посетителей обернулись на него. Он понизил голос, — Ты не понимаешь, Нина. Она не интересна мне… Она просто делает всё, чтобы заполучить меня «в копилку» отбитых мужиков, ей не нужен я, ей просто важен сам процесс…

— И ты считаешь, что в это можно поверить? – сомнения пронизывали Нину насквозь.

— Отчего нет?

— От того, что мне не верится и всё тут, — Нина отставила чашку, — знаешь, когда в прошлый раз она в этом самом кафе положила на тебя руку, я подумала, что мне показалось. Теперь же я знаю — мне не показалось. И не только руку она на тебя положила, но и все остальные части тела тоже. Так что… Удачи вам. – Она встала и быстро вышла на улицу….

А между тем стул хочет поведать еще несколько историй, как жаль, что я могу записать их так мало!

Например, прямо сейчас стул начал рассказывать про одного парня неформального вида, всего в наколках, в чёрной с блестящими клёпками кожаной куртке. Его длинные волосы цвета хорошо высушенного сена спутанно висели на плечах, но ему было совершенно безразлично, какое впечатление он производит на окружающих. Такие ребята обычно не заходят в подобные заведения, но на улице внезапно хлестанул ливень и ему ничего не оставалось, кроме как спасать свою гитару, забежав сюда. В это царство розовых пирожных, воздушных десертов, шоколадных капкейков и нежных безе.

Он достал из заднего кармана потёртых джинсов странного вида тряпочку и заботливо потёр поверхность гитары, которую поставил на стул рядом с собой. Пригубив немного двойной эспрессо, он стал что-то негромко бренчать на гитаре. А потом вдруг послышалась мелодия… Она была совсем не похожа на ту музыку, что он раньше играл или писал. Он выхватил из внутреннего кармана косухи ручку с черепом на колпачке и черный нотный блокнот. Быстрыми движениями он набросал аккорды и опять проиграл их на гитаре. Опять записал, опять проиграл. Пока это были всего лишь отрывки, которые не складывались в единую композицию.

Но вот буквально через пару минут он тряхнул волосами, которые упали ему на глаза, и заиграл мелодию целиком. Она зазвучала, как грохот водопада, иногда стихая, иногда набирая силу, как будто парень летал со своей гитарой сверху вниз по склону, с которого падает вниз вода. Она шумела и пела, складывая отдельные звуки в стройный ряд образов. Вот капля за каплей летят вниз и сливаются с быстрой рекой, а вот мощный гул, когда поток воды набирает силу, прежде чем с силой упасть вниз, а вот шипение пены, когда потоки сверху и снизу соединяются, чтобы вместе устремиться дальше… А вот дрожание листьев деревца, растущего вблизи водопада, и легкий ветерок, несущий свежую прохладу с капельками воды… Это была удивительная игра… Всё смолкло, пока парень играл. А когда он поставил финальный аккорд, раздались аплодисменты. Все сотрудники кафетерия вышли посмотреть, кто так удивительно мастерски рисует картины игрой на гитаре. А парень опять тряхнул головой, и с едва различимой улыбкой спросил:

— Как называется кафе?

— Звезда, — ответили ему. Он записал: Waterfall of stars. Допил кофе и, убедившись, что дождь прекратился, отправился на улицу.

— Жалко, что не я подарил ему эту мелодию, — вздохнул стул, который вот уже целый час рассказывает мне о событиях маленького кафе. – Но это ничего, — словно убеждает он сам себя, — главное, что этот парень подарил всем нам эту чудесную музыку. Иногда, когда кафе закрывается, а сотрудники расходятся по домам, мы напеваем её. И даже столы и полы нам подпевают. Веришь? – стул внимательно смотрит на меня, и я улыбаюсь ему.

— Верю, конечно.

А другая история была еще интереснее. Хотя любая история в кафе любопытна по-своему. И кому-то другому этот стул потом расскажет, как однажды я сидела в этом кафе и писала в фиолетовый ежедневник торопливой рукой, с непривычки чрезмерно крепко зажавшей ручку, и пыталась уловить все оттенки настроения, которыми хотел поделиться обыкновенный стул в кафе. Хотя сам-то себя он не считает обыкновенным. Да и с такими людьми, которые готовы его услышать, судьба сталкивает его не часто.

Один раз зашла в кафе пожилая дама. Она не спеша сняла с себя старомодное, но хорошо сохранившееся драповое пальто и вязаную с подкладкой шапочку, стряхнув с них ворох снежинок. Устало опустилась на стул и потёрла одна о другую покрасневшие ладони. Потом пригубила чай, который потихоньку наполнял её теплом и уютом, в то время как за окном мела пурга, неся колкие снежинки, мгновенно заметая следы редких прохожих. Старушка, соблазнившись ароматом ванили и корицы, взяла небольшое пирожное с жизнерадостным названием «Сладкая жизнь». И, едва начав жевать, уставилась на стул, который почти заглядывал ей в рот с нетерпением, стремясь понять, понравился ли ей вкус сладости…

— И не за чем так откровенно на меня пялиться! – прошептала старушка.

— Простите, — смутился стул. – Обычно нас не замечают, и поэтому я немного забылся. Но вы так аппетитно кушаете… Скажите, вам нравится это пирожное?

— Ещё как, — довольно кивнула старушка, и продолжила есть. – И вы все тут такие наблюдательные?

— Ага, а еще обожаем всякие истории…

— Тогда я могу рассказать вам одну, только тихонечко, ладно? – старушка заговорщически подмигнула глазом.

И она рассказала, как давно в далекой и очень теплой стране родилась девочка, которая никогда не видела снега. Но иногда читала про него в книжках. И ей было очень интересно, какой же этот снег… Она просила родителей свозить её в Антарктиду. Но родители только смеялись. Потом говорили, что Антарктида — это слишком далеко, и к тому же там можно заболеть из-за резкой смены климата. Потом девочка выросла. Накопила денег и отправилась на далекий остров Сахалин. Потому что выяснилось, что в Антарктиду добраться было куда сложнее. А когда она приехала сюда, оказалось, что здесь не так уж и холодно. И пришлось долго ждать, когда выпадет этот самый снег. Зато она перезнакомилась со многими интересными людьми.

Семь лет она радовалась продолжительным и снежным сахалинским зимам, но потом ей захотелось узнать побольше об этой удивительной и огромной стране – Россия. И она решила непременно проехать по другим городам. Но вот, далеко уехать не успела, потому что ей понравился этот город на Дальнем Востоке. И самое главное – однажды она встретила необыкновенного человека… Который никогда никуда не ездил, потому что был прикован к коляске. Сначала она думала, что это возможно вылечить, но время показало, что нельзя… И она тогда просто не смогла его оставить. Она рассказывала ему истории про свою родину и про Сахалин, где провела несколько лет…

— Какие грустные у тебя истории, стул!

— Это с какой стороны посмотреть, — как будто подмигивает стул, — Есть и другие. Хочешь послушать?

— Хочу волшебные истории. Как с людьми случаются чудеса, как с тем музыкантом…

На самом деле каждый день кто-то приходит сюда отвлечься от грустных мыслей, а кто-то наполнить себя добрым лакомством, кто-то переждать время, а кто-то обсудить деловые мероприятия, кто-то разговаривает о проблемах в жизни, а кто-то молча смотрит друг на друга, говоря глазами и сердцем гораздо больше, чем можно сказать словами.

— За вами всегда интересно наблюдать, — заключает стул. – Но тебе уже пора, потому что рука твоя устала, а ноги твои просят размяться и пройтись. Предоставь им это удовольствие. А мы продолжим наш разговор позже. Если ты захочешь прийти сюда ещё раз…

©Shiawase.ru
Август, 2015.

Благодарю за ссылку на эту статью!